В Беларуси, и это особенно заметно после густонаселённой Москвы, очень чисто, мало людей, изобилие плодородной земли и видимо-невидимо белых с красными клювами аистов. Тёплый ароматный воздух, наполненный разнотравьем и хвойной смолой, кристально чист и свеж, но насытиться им впрок, увы, никак невозможно. Вдоль добротных шоссейных дорог одиноко пыхтящие комбайны снимают урожаи ржи и пшеницы, укладывая их в идеально ровные круглые скирды.

Действующие католические храмы, которых довольно много вокруг, пребывают в исключительно хорошем внешнем и внутреннем состоянии. А для любой, казалось бы, Богом забытой деревушки непременно возведён памятник-монумент героям или жертвам Великой Отечественной войны. Самые скорбные из тех, что нам довелось здесь увидеть, – это скульптура Непокорённого человека на фоне остатков трубных печей в Хатыни, советской Матери-патриотке в Жодино и предсмертные надписи воинов на стенах казематов Брестской крепости.

Говорит Беларусь преимущественно по-русски, иногда с небольшой разницей в произношении букв «ш», «ч» или «щ». Эстрадные песни, звучащие по радио и тв, гораздо чаще, чем у нас, несут самобытный национальный колорит. Сельскохозяйственные продукты качественные и по-настоящему вкусные. Драники с картошкой и лисичками, ленивые вареники из творога, супы-пюре из шпината, тыквы или кабачков, мясные рулеты, курино-овощные лазаньи, свекольники, копчёные баклажаны, малосольные огурчики, невероятно изысканная сметана и густой насыщенный кефир.

Этим летом нам удалось проехать около трёх тысяч километров и побывать в Минске, Вилейке, Молодечно, Гервятах, Поставах, Кобрине, Жодино, Борисове, озёрах Нарочь, Мястро и Белое, Мядзеле, Хатыни, Гродно, Брестской крепости и Беловежской пуще.

Удивительно, но такого количества дружелюбных, отзывчивых и просто хороших людей на душу населения, как в этой республике, мы не встречали ранее больше нигде и никогда. А порой вдруг прям до слёз явственно начинало казаться, что местные жители и заповедные зубры чем-то сакрально похожи, что есть в их доверчиво-понимающих глазах какая-то общая, еле уловимая щемящая боль и вековая печаль. Что «Дети зубров твоих не хотят вымирать» – это абсолютно про них, безраздельно про нас про всех, про любое живое существо на свете.

Спасибо этой гостеприимной и благодатной стране! Спаси и сохрани, Господи, добросердечных братьев-белорусов и их многострадальную землю!

Сегодня я могу лишь пожалеть о том, что жизнеощущения вчерашнего патриотизма постепенно и незаметно растворились вместе со страной, а новые на их месте так и не возникли.

Но я очень рад тому, что именно Брестская крепость стала, пожалуй, одним из немногих честных символов-напоминаний, способным пробудить в душе серьёзные чувства причастности, сопереживания, боли и сострадания.

В начале августа в Минске не сезон. Дует промозглый ветер, свинцовые тучи переодически перекрывают солнце, и если бы не куртки с капюшоном, гулять по таким широким, насквозь продуваемым проспектам было бы довольно зябко.

Несмотря на наличие в городе более сорока оригинальных музеев, таких, например, как Тракторного завода, Истории медицины, Великой Отечественной войны, МВД, Кота, Утюга и Денег, выбор нашего цивилизованного времяпровождения остановился на Национальном Художественном. Пожилая кассир, из личных понятий экономии чужого бюджета, наотрез отказала в аренде двух аудиогидов, строго буркнув, мол, хватит вам и одного на двоих. Зато обаятельная служащая гардероба, наоборот, была сама мисс Радушие.

Экспозиция музея, состоящая из основной и временной, приятно будоражит внимание разнообразием и оригинальностью представленных объектов. Более привычные глазу картины Репина, Врубеля, Шишкина, Кустодиева, Айвазовского, Брюллова и Поленова являют собой резкий контраст новому выставочному проекту «Красный – код нации. Сакральность, эстетика, власть», где одним из главных знаковых цветов является красный. Наличие именно этого цвета, переплетение традиции различных этносов, стилей и направлений, является определяющим для многих произведений национального искусства.

Отдавая должное кураторам выставки, можно с абсолютной уверенностью сказать, что в музее не скучно. Он не утомляет своими объемами, как Лувр или Прадо, и пока ещё не предлагает произведений искусства, созданных из предметов личной гигиены, как у Гуггенхайма. Зато так естественно вдохновляет своей чистотой, затейливостью сюжетов и образов, и тихой студенткой-художницей, целомудренно срисовывающей в углу картины мастеров, и уже одним своим присутствием здесь дарующей надежду, что мир спасёт Красота.